История о главном обольстителе всех времен и народов, имя которого стало нарицательным, подразумевала яркую стилистику. Главный соблазн, предмет вожделения любвеобильного героя – женщины предстали перед зрителями в умопомрачительных образах. В шуршащей обертке немыслимых нарядов скрывались давно завоеванные призы коварного соблазнителя. Над образами героев спектакля работала художник по костюмам Ирина Кузнецова, талантливая ученица Валентина Юдашкина.
В первом акте героини старательно переигрывали. На зрителей обрушился дождь жеманности, вычурности, манерности и кривляния – все то, что составляет представление современного человека о великосветском этикете барышень прошлых веков. Градус гиперболизированных эмоций, с которыми общались между собой дамы высшего света, по ходу действия несколько снижался. Режиссер превратил героинь в марионеток, у каждой из которых имеется наготове набор хорошо отрепетированных коронных жестов. Без ломанных кукольных телодвижений не обходилась ни одна реплика. Получился некий карнавал манекенов, поймавших в свой зловещий хоровод обидчика в лице Дон Жуана – гениального кукловода, знающего, за какие веревочки надо дергать, чтобы добиться расположения женщины.
Загнанный в угол обольститель не щадит чувств своих жертв, не гнушаясь демонстрировать блестящие психологические приемы. Разоблаченный соблазнитель по-прежнему властен над своими жертвами. Стоит ему только дать надежду несчастной, как она превращается из мстительного судьи в кроткую овечку, готовую снова поверить виртуозному обманщику. Дон Жуан откровенничает, рассказывая о своих уловках, которые, впрочем, оказываются универсальными. Истории соблазнений похожи, как под копирку. «Зачем волку меняться, когда овцы те же?» – философски замечает Дон Жуан. Впрочем, и у самоуверенного ловеласа есть ахиллесова пята. Страх женитьбы повергает самовлюбленного искусителя в отчаяние. Брак – такой приговор выносят своему обидчику оскорбленные женщины. Мировоззренческий переворот превращает легкомысленного обольстителя в жалкого терзающегося героя.
В спектакле отсутствует четкий линейный сюжет. События развиваются скорее внутренне, чем внешне. Это требует от актеров солидной эмоциональной отдачи. Действие в пьесе обращено в прошлое, на первый план выходит анализ феномена Дон Жуана. Главный герой предельно откровенен. Во втором действии внешняя мишура спадает со всех. Павлин герцогини умирает – символичный образ, намекающий на то, что все напускное рано или поздно исчезает. Удержать внимание публики одними внутренними терзаниями весьма трудно, тем не менее актерам удалось достучаться до зрителя.
Постановка «Последняя ночь Дон Жуана» выбивается из рамок, к которым привык мичуринский зритель. От спектакля веет прогрессивной столичной режиссурой, требующей вдумчивого зрителя, готового к экспериментам. Это неудивительно, так как работу доверили Андрею Боровикову – режиссеру театра Романа Виктюка. В прославленном театре похожий спектакль под названием «Последняя любовь Дон Жуана» существует уже несколько лет. Мичуринская постановка – переработанная версия столичного спектакля. История о Дон Жуане, поставленная на сцене МДТ, во многом повторяет идеи своего «старшего» брата. Герой столичной версии необыкновенно прыгуч. Привычки Маугли передались слуге обольстителя, который с акробатической точностью выписывает кульбиты на сцене. Но если в московском спектакле внешние выразительные средства предельно лаконичны (костюм Дон Жуана состоит только из рваных джинсов, а женщины щеголяют в комбинациях), то в провинции актеров старательно нарядили по вычурной европейской моде прошлых столетий.
Театр Виктюка славится умением соед инять символизм с русским психологическим театром. Режиссер Андрей Боровков во многом идет по стопам Романа Григорьевича, используя приемы знаменитого учителя. Таким образом, мичуринцам представилась возможность расширить границы своего зрительского сознания и приобщиться к прогрессивному театральному искусству.